АССОЦИАЦИЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА XX ВЕКА
СЕРИЯ «АИРО-ХХ — ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ В РОССИИ» под редакцией Г. А. Бордюгова
Международный совет издательских программ и научных проектов АИР О-XX
Г.А. Бордюгов
главный редактор
А.И. Ушаков
генеральный директор
С.А. Александров
зам. генерального директора
К. Аймермахер
Рурский университет в Бохуме
Д. Байрау
Тюбингенский университет
В. Берелович
Высшая школа по социальным наукам, Париж
Б. Бонвеч
Рурский университет
X. Вада
Токийский университет
А.Ю. Ватлин
МГУ им. М.В. Ломоносова
Л.С. Гатагова
Институт российской истории РАН
П. Гобл
Фонд Потомак
Г. Горцка
Кассельский университет
А. Грациози
Университет Неаполя
Р.У. Дэвис
Бирмингемский университет
Е.Ю. Зубкова
Институт российской истории РАН
Ст. Коэн
Принстонский, Нью-йоркский университеты
Дж. Д. Морисон
Лидский университет
В. Молодяков
АИРО-ХХ, Токийский университет
Н. Ненмарк
Стэнфордский университет
Д. Рейли
Университет Северной Каролины на Чапел Хилл
Т. Филиппова
Российский исторический журнал «Родина»
Я. Хоулетт
Кембриджский университет
Ю. Шеррер
Высшая школа по социальным наукам, Париж
Представители АИРО-ХХ в Российской Федерации
В.М. Бухараев
Казань
В.И. Голдин
Архангельск
В.А. Исаев
Новосибирск
В.В. Каннщев
Тамбов
А.Г. Макаров
Москва
H.A. Постников
Курск
Е.М. Раскатова
Иваново
В.П. Федюк
Ярославль
Т.А. Чумаченко
Челябинск
Марк ЮНГЕ, Рольф БИННЕР
КАК ТЕРРОР СТАЛ «БОЛЬШИМ»
Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения
со специальным разделом Алексея Степанова «Проведение "кулацкой" операции в Татарии»
с библиографией при участии Терри Мартина
Москва 2003
СЕРИЯ «ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ В РОССИИ» ОСНОВАНА В 1995 ГОДУ
Дизайн и верстка: Сергей Щербина Издатель: Александр Ушаков
Проект и издание осуществлены при поддержке:
Gerda Henkel-Stiftung, Düsseldorf Фонда японских историков и профессора Харуки Вада Бориса Левина, Senior adviser to the Russian executive director of the World Bank, Washington Karin und Wilhelm Junge, Dortmund Hannegret und Jürgen Kramer, Essen
ЮнгеМ., БиннерР. Как Террор стал «Большим». Секретный приказ №00447 и технология его исполнения. Со специальным разделом А. Степанова «Проведение "кулацкой" операции в Татарии». С библиографией при участии Т. Мартина. Серия «Первая публикация в России» под ред. Г. А. Бордюгова. — М.: АИРО-ХХ, 2003. — 352 с.
На основании богатого документального материала авторы представляют новый взгляд на одну из самых трагических страниц советской истории.
Книга рассчитана на преподавателей, научных сотрудников и аспирантов, занимающихся историей.
ISBN 5-88735-108-Х
ISBN 5-88735-108-Х
© Юнге М., Биннер Р.,
Как Террор стал «Большим», 2003
ИД №01428 от 05.04.2000
Подписано в печать с оригинал-макета 16.09.2003 Формат 60xS0 1/16. Тираж 1000 экз. Усл. псч. л. 22,0
© Степанов А.,
Проведение «кулацкой» операции в Татарии, 2003
Научно-исследовательский центр АИРО-ХХ E-mail: airo20@onltne.ru
Отпечатано с пленок закаччика в 12 ИТ МО РФ 119019 г. Москва. Староваганьковский пер., д. 17. Тел.: 203-73-4S
© Мартин Т.,
участие в сост. библиографии, 2003
© АИРО-ХХ, оформление, 2003
Заказ 3876—03
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ................................................................................................................9
Раздел I
ПРИКАЗ СМЕРТИ...................................................................................................17
1. Начало.............................................................................................................17
.2. Приказ № 00447.............................................................................................23
3. Бюрократическое планирование...................................................................32
4. Проведение операции:...................................................................................35
Фаза 1............................................................................................................35
Фаза 2............................................................................................................45
5. Особые акции.................................................................................................51
6. Завершение операции и массовых репрессий..............................................57
Раздел II
ДОКУМЕНТЫ..........................................................................................................78
Раздел III
СВОДНАЯ ТАБЛИЦА ПО ПРИКАЗУ № 00447
И ЕГО ИСПОЛНЕНИЮ........................................................................................120
1. Республики, края и области........................................................................122
2. Лагеря НКВД и тюрьмы ГУГБ....................................................................135
3. Итоговыехведения исполнения приказа.. ...............................................136
Примечания и источники
к таблице...............................................................137
Раздел IV
«С ЭТОЙ ПУБЛИКОЙ ЦЕРЕМОНИТЬСЯ НЕ СЛЕДУЕТ». ЦЕЛЕВЫЕ ГРУППЫ ПРИКАЗА № 00447.............................................................................. 151
1. Кулаки...........................................................................................................155
2. Уголовники...................................................................................................161
3. Священнослужители и религиозные объединения...................................167
Дело «попа» Михаила Александровича Косухина.................................174
4. Социалисты-революционеры......................................................................180
Дело социалиста Сигизмунда Густавовича Рачинского.........................183
5. Другие целевые группы...............................................................................185
6 Как террор стал «большим»
Раздел V
БОЛЬШОЙ ТЕРРОР С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРИКАЗА № 00447..........................205
1. Начало и завершение Большого Террора...................................................216
2. Карательная экспедиция против простых граждан и маргинализированных слоев населения...........................................................................................219
3. «Слепой террор»?.........................................................................................221
4. Перегибы и контроль...................................................................................225
5. Хаос н эскалация..........................................................................................230
6. Вариации на местах: в республиках, краях и областях.............................233
7. Сословная юрисдикция................................................................................240
8. Военная опасность и нейтрализация «пятой колонны»,
или «социальная инженерия»?...................................................................242
Раздел VI
ПРОВЕДЕНИЕ «КУЛАЦКОЙ» ОПЕРАЦИИ В ТАТАРИИ..............................260
1. Источники.....................................................................................................260
2. Краткие сведения о ТАССР.........................................................................265
3. Кулацкая операция в Татарии. Принятие решения об операции. Подготовительный этап..............................................................................266
4. Второй и заключительный этапы операции.
Всеобщая социальная чистка......................................................................277
5. Техника и технология проведения операции.............................................279
Списки........................................................................................................279
Лимиты.......................................................................................................282
Отсев...........................................................................................................285
Тройка НКВД ТАССР...............................................................................287
Казни...........................................................................................................289
6. «Контингент, подлежащий изъятию».........................................................289
«Кулаки».....................................................................................................293
Уголовники.................................................................................................294
Прочие контрреволюционные элементы.................................................296
7. Итоги операции...........................................................................................301
8. Таблицы о проведении операции № 00447 в Татарии..............................303
Раздел VII
БИБЛИОГРАФИЯ О БОЛЬШОМ ТЕРРОРЕ В ПРОВИНЦИЯХ СССР............322
1. Перечень приказов массовых операции.....................................................323
2. Публикации документов..............................................................................327
3. Литература о предмете................................................................................335
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН..............................................................................................349
Неллн н Эмели
ВВЕДЕНИЕ
Только вызывает тревогу вопрос, что же будет делать Советская власть после того как уничтожит своих буржуа.
Sigmund Freud (1930) «Das Unbehagen in der Kultur»
31 июля 1937 года политбюро ЦК ВКП(б) утвердило оперативный приказ №00447 Народного комиссара внутренних дел Н.И. Ежова. Этот приказ, направленный против «бывших кулаков, уголовников и других контрреволюционных элементов», в течение одного года, по заранее установленным разнарядкам, должен был стоить жизни либо многолетнего лагерного заключения почти 770 тыс. человек.
Несмотря на то, что эта чудовищная операция только по количеству приговоров представляет собой ядро Большого Террора, до сих пор ей уделялось недостаточно внимания. Возможно, вследствие того, что приказ был направлен не против элиты советского общества, то есть интеллигенции, партийных деятелей, других более или менее известных лиц, а преимущественно против простого населения Советского Союза, что и является предметом нашего исследования.
Примечательно также, что большое количество жертв приказа до сих пор не реабилитировано или оправдано. Причина этого в том, что среди них было много социально деклассированных лиц (без определённого места жительства, без определённых занятий) и мелкоуголовных рецидивистов, расстрелянных большей частью за незначительные преступления (кражи, уличный грабёж, укрывательство, содержание притонов). Этих людей, осуждённых печально известными так называемыми тройками, состоявшими из руководителей местных органов НКВД, государственной прокуратуры и партии, даже общество «Мемориал», защищающее права человека, редко
10
Как террор стал «большим»
упоминает в своих Книгах памяти, поскольку они не были «политическими». Государственные органы также не усматривают необходимости в их реабилитации или оправдании.
Мы сконцентрировали своё внимание полностью на приказе №00447. Кажущееся ограничение, как и в случае с изучением национальных приказов, на самом деле приводит к расширению угла зрения. Основные пункты сложившейся на сегодняшний день оценки Большого Террора 1937-1938 гг. требуют пересмотра либо существенного дополнения. Как будет показано дальше, лишь с выходом приказа №00447 (и национальных приказов) террор 1937-1938 годов перешёл на качественно новый уровень и стал Большим Террором. К тому же, вряд ли останется возможность вести речь о якобы вышедшем из-под контроля «слепом терроре», поскольку, с одной стороны, политбюро являлось движущей силой радикализации репрессий, и, с другой, террор осуществлялся намного более целенаправленно, чем это предполагалось ранее. Даже пресловутый хаос не предстаёт выходящим за обычные советские рамки. Скорее, невозможно будет в дальнейшем ставить под сомнение сообщничество и соучастие высших партийных органов сверху донизу, от республиканского до краевого и областного уровня. Местные партийные органы совместно с региональными органами НКВД, несомненно, использовали предоставленное им поле деятельности, придали репрессиям, в рамках приказа №00447, свои, совершенно особые, в зависимости от региона, черты.
Такие ключевые слова, как «социальная чистка» и «социальная технология/социальное инженерство» не могут далее оставаться безоговорочной частью исследований только германского национал-социализма. На фоне дискуссии о «Чёрной книге коммунизма» перед нами также стоит задача с помощью сводной таблицы представить серьёзные данные для сравнения сталинской системы и системы национал-социалистической на уровне аппарата и главного направления репрессий.
До рассекречивания архивов в России имелись лишь рудиментарные и отрывочные сведения о чудовищной операции в рамках приказа №00447. Процесс принятия решения в политбюро, планирование акции тайной полицией и её осуществление проходили при строгом соблюдении всех правил конспирации, так что не известно
Введение
11
ни одного официального сообщения, где можно было бы найти хотя бы следы этой операции. Подобное положение дел сохранялось вплоть до распада СССР. В воспоминаниях современников иногда встречаются отрывочные сведения, например, о тройках:
«Большинство заключённых [в 1937-1938 гг.] было приговорено в их отсутствие судебными комиссиями НКВД — либо так называемыми тройками, комиссиями, состоявшими из трёх членов, существовавшими в провинциальных городах, либо "Особым Совещанием НКВД" в Москве» (1). Советский адвокат, в ноябре 1939 года выступавший защитником на заседании военного трибунала Калининского военного округа в процессе против двух следователей, сообщает о своих напрасных попытках найти в сборниках законов, в правительственных указах и в специальной юридической литературе хотя бы строчку о правовой основе и функциях троек: «Нигде нельзя было найти приказа о их введении и, конечно, об их отмене» (2).
Хотя о существовании троек, главных инструментах террора времён сталинизма, было известно уже почти полстолетия, знание о них до 1989 года оставалось почти неизменно скудным (3). Из-за этого любая попытка написать об «увлекательной истории этого Органа» (4), хотя бы строчку, встречала на своём пути всевозможные затруднения. Казалось, что «расстрельные комиссии» вместе с осуждёнными ими людьми устранили также и следы своей собственной деятельности, поскольку нам до сих пор не известны воспоминания о ГУЛАГе, авторы которых были бы приговорены тройками к заключению и выжили в лагерях.
Исключением в мемуарной литературе являются публикации А. Г. Авторханова (5), рассматривавшего историю троек в 1937— 1938 гг. в более широком контексте. По Авторханову, в 1937 году НКВД предложил чудовищный план, где для областей, краёв и республик Советского Союза были установлены плановые задания по проведению массовых казней. Детальная «спецификационная таблица» определяла семь категорий людей, подлежащих репрессиям. Поскольку число запланированных казней достигало миллионов, «не было способа справиться с этим нормальным законным путем. Поэтому было решено учредить особый трибунал при НКВД и чрезвычайные трибуналы-тройки в республиках, областях и районах для осуждения лиц, содержащихся под арестом, в их отсутствие» (6). Несмотря на то, что в работе Авторханова встречаются характерные
12
Как террор стал «большим»
для жанра «советских мемуаров» искажения, преувеличения и недомолвки, нет сомнения в том, что его зарисовки правдиво отражают аспекты величайшего проекта репрессий 1937-1938 гг. (7).
Прежде всего, очень детальный перечень врагов читается как официальный список врагов народа, хотя в нём и отсутствует группа уголовных преступников. Авторханов обвиняет непоследовательного десталинизатора Хрущёва в том, что тот сделал всё, «чтобы мировая общественность ничего о них [о тройках] не узнала». Поскольку, по его мнению, смертные приговоры вместе с представителями НКВД подписывали также секретари райкомов и обкомов партии, такие же, как и сам Хрущёв (8).
В 1989 году ведущий журнал историографической гласности, «Известия ЦК КПСС», опубликовал часто цитируемую статью о внесудебных органах от Октябрьской революции до 1 сентября 1953 года (9). В качестве её авторов указаны Государственная прокуратура и КГБ Советского Союза. Здесь впервые упоминается изданная 30 июля 1937 года директива НКВД, имевшая кардинальное значение «при проведении массовой операции»: этот документ устанавливал, какие группы населения подсудны внесудебным органам (тройкам), регулировал состав и компетенцию этих трибуналов. В 1991 году жертвы приказа, общее количество которых было оценено в 258.950 человек, были ещё вполне в духе эпохи Хрущёва описаны следующим образом: «При этом репрессиям были подвергнуты, конечно же, не только руководящие кадры, но и многие тысячи рядовых коммунистов, беспартийные» (10). В 1992 году в ходе подготовки процесса против КПСС этот документ, «приказ №00447», — два ноля перед номером свидетельствуют о высшей степени секретности — был с небольшими изъятиями опубликован в наиболее массовой в России ежедневной газете «Труд». «Одним из самых удручающих документов современной истории» (11) назвал приказ американский историк Арч Гетти.
После этого ключевого для Большого Террора текста были опубликованы и другие документы, касающиеся этой операции, открыты некоторые архивные материалы — например, документы политбюро. Так что сегодня знание о процессе принятия решения, планировании, введении в действие, проведении и окончании величайшей кампании репрессий в ходе Большого Террора в общих чертах основательно подтверждено документами. По всей вероятности,
Введение
13
в богатой на чудовищные государственные преступления истории XX столетия не существует другой карательной репрессивной акции такого масштаба, о которой имелось бы столь много документальных свидетельств — к тому же, особого качества, поскольку они разоблачают действия высшего органа власти, политбюро, и, фактически, высших представителей партии и государства, Сталина и Молотова, как инициаторов, вдохновителей и организаторов массового уничтожения и заключений в лагеря (12). Таких проблем, какие возникают перед исследователями Холокоста, десятилетиями напрасно ищущими приказ Гитлера об «окончательном решении еврейского вопроса» (13), современные исследователи сталинизма не знают, хотя и в Советском Союзе неоднократно систематически уничтожались архивные материалы (14).
Наша публикация начинается обзором о генезисе, целевых установках и исполнении приказа №00447 в период между июлем 1937 и ноябрем 1938 годов. Эта попытка общего обзора операции смерти имеет ещё много пробелов и, ввиду только начавшихся исследований и недоступности соответствующих архивов, может служить лишь первым ориентиром для читателя. В целом, мы стремились, по меньшей мере, попытаться показать лицо многочисленных жертв приказа №00447, т. е. выяснить, кто, каким образом был репрессирован, арестован, казнен либо заключён в лагерь (15).
Самые важные документы, имеющие отношение к приказу №00447, дополняют эту часть. Они свидетельствуют, с одной стороны, о том, насколько сильно партийное руководство, постоянно вмешиваясь в ход операции, стремилось активизировать и контролировать её исполнение, с другой стороны, однако, также и о том, что местные руководители проявили немалое усердие при проведении репрессий. Об этом свидетельствуют также и два документа, дающих представление о «бухгалтерии ужаса» на местах. Далее идёт анализ важнейших целевых групп приказа. Речь идёт здесь не о членах партии, руководителях предприятий, интеллигенции и военнослужащих, но о потерпевших Октябрьской революции, коллективизации и ускоренной индустриализации священниках и членах церкви, противниках большевиков в Гражданской войне (белых), социалистах-революционерах и меньшевиках, бывших кулаках и маргинали-зированных группах населения. Сюда же относились и уголовные преступники. Наша сводная таблица была составлена на основании
14
Как террор стал «большим»
документов политбюро, других опубликованных источников и литературных данных.
В завершении нашей работы, на основании полученных результатов, мы предпринимаем попытку по-новому оценить проблему Большого Террора.
Специальный раздел Алексея Степанова об исполнении приказа №00447 в Татарской АССР не только формально продолжает изучение проблемы, являющейся основной темой книги, но продолжает исследование приказа и Большого Террора в наиболее перспективном направлении, в направлении исследований проведения массовых операций в провинциях СССР. На сегодняшний день эта работа является наиболее полным исследованием об операции №00447 в отдельном регионе Советского Союза.
Книга завершается составленной совместно с Терри Мартином (Harvard University, Cambridge, USA) библиографией основных исследований о проведении Большого Террора в провинциях СССР.
Отдельные отрывки монографии опубликованы в журнале «Cahiers du monde russe» (Франция) (16).
Мы сердечно благодарим Владислава Хеделера (Берлин), Пола Хагенло (Остин/Тексас), Бэрри МакЛафлина (Вена), Габора Т. Рит-тершпорна (Берлин), Дэвида Ширера (Делавэр), Стивена Виткрофта (Мельбурн), Сергея Папкова (Новосибирск), Александра Ватлина (Москва), Никиту Охотина («Мемориал», Москва), Андреа Грациози (Неаполь), Терри Мартина (Кембридж) и Ярослава Леонтьева (Москва), великодушно предоставивших в наше распоряжение материалы и свои неопубликованные работы.
Мы хотели бы особо отметить дружеское сотрудничество Юрия Марковина (Мемориал-Ярославль), Сергея Кудрявцева (выпускник кафедры истории Ярославского государственного университета) и Николая Черепахина (сотрудник ФСБ Ярославской области).
Кроме того, мы хотели бы поблагодарить семью С. Г. Рачинско-го за доверие и разрешение на просмотр его личного дела в НКВД. Сердечная признательность Моник Арманд (Париж), Марии Браук-хофф (Бохум) и Ирине Осиповой (Москва). И не в последнюю очередь — огромная благодарность Эмели Нобис (Амстердам) за обеспечение информационного канала Амстердам-Бохум.
Введение
15
Внимательный и чёткий перевод работы немецких авторов выполнен Дмитрием Бибиковым (Кемерово), bibikov@kemnet.ru. За перевод английских частей текста сердечно благодарим Ирину Да-видян (Москва). Великодушное согласие на использование на обложке книги плаката дал Клаус Вашик (Бохум).
Книга не смогла бы увидеть свет без помощи Бориса Левина (senior adviser to the Russian executive director of the World Bank in Washington), Карин и Вильгельма Юнге (Дортмунд), Ханне и Юрген Крамер (Эссен), «Фонда Герды Хенкель» (Дюссельдорф, Германия), а также Фонда японских историков и профессора Харуки Вада, проявивших отзывчивость по отношению к необычным проектам и делам. Бесконечное терпение в качестве главного редактора монографии проявил Геннадий Бордюгов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См.: Beck F., Godin W. Russian Purge and the Extraction of Confession. — N. Y., 1951. C.75. См. также: Weissberg-Cybulski A. Hexensabbat. Russland im Schmelztiegel der Säuberungen. — Frankfurt, 1951. C.411, 432, 467. Автор не разделяет милицейскую тройку и тройку, учреждённую в июле 1937 г.
2. МеныиагинБ.Г. Воспоминания. Смоленск... Катынь... Владимирская тюрьма... — Париж, 1988. С.60 и далее. Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ. — Кемерово, 1990. Т.1. С.246 и далее.
3. См.: Россы Ж. Справочник по ГУЛАГу: Ист. словарь сов. пенитенциар. институций и терминов, связанных с принуд, трудом. — Лондон, 1987. С.412 (со ссылками).
4. Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ. — Кемерово, 1990. T.I. С.247. Солженицын также вынужден отдать дань описанной им самим анонимности троек, рассматривая их историю ещё до 1937 года как историю ОСО, другого внесудебного органа (см. далее).
5. А.Г. Авторханов — родился в 1908 г., учился в Институте Красной профессуры в Москве (1933-1937), работал в областном комитете ВКП(б) Чечено-Ингушской автономной республики и руководил партийным издательством республики. В период с 1937 по 1942 год дважды арестован и освобожден. В 1943 году депортирован в Германию, где остался после 1945 года и работал в Мюнхенском Институте изучения СССР.
6. Avtorkhanov A. Stalin and the Soviet Communist Party: A Study in the Technology of Power. — Munich, 1959. C.219^-221.
7. В своих воспоминаниях Авторханов утверждает, что он в 1937 году в обкоме партии в г. Грозном видел соответствующие, подписанные Сталиным, Ежовым и Вышинским, «инструкции», см.: Авторханов А. Мемуары. — Франкфурт, 1984. С.546-547.
8. Там же. С.546. В опубликованной в 1990-1992 гг. версии мемуаров Хрущёв упоминает тройки, однако стремится создать впечатление, что в них принимали участие лишь органы безопасности. «Этих людей [заключённых в лагерях] арестовывала Госбезопасность, следствие вела тоже Госбезопасность и судила Госбезопасность. Тройки, которые были созданы в Госбезопасности, творили, что хотели. Ни следователя и прокурора, ни
16
Как террор стал «большим»
суда ничего не было, просто тащили людей и убивали». См.: Хрущёв К С. Мемуары Никиты Сергеевича Хрущёва //Вопр. истории. 1992. №2-3. С.94.
9. О внесудебных органах: [Разъяснение Прокуратуры СССР и КГБ СССР] //Известия ЦК КПСС. 1989. №10. С.80-82. Ранее вышла статья В.М. Курицына «1937 год в истории советского государства». Сов. государство и право. 1988. №2. С. 109-119.
10. Реабилитация: Политические процессы 30-50-х годов. Под. общ. ред. Яковлева А. Н. — М., 1991. С.13.
И. Getty А.J, Наумов О.В. The Road to Terror: Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932-1939.—New-Haven, 1999. C.471.
12. Предложенное Гетти и Наумовым собрание источников содержит многочисленные подписанные Сталиным приказы о казнях, среди них некоторые факсимильные. В 2002 г. были опубликованы упомянутые ещё в 1956 г. в секретном докладе Хрущёва так называемые сталинские расстрельные списки, в которых перечислены 40 тыс. человек, в основном, представителей советской политической, военной, экономической и интеллектуальной элиты, приговорённых к смерти (85%.) или к лагерному заключению (15%). Списки составлялись НКВД и с предложением о мере наказания передавались Ежовым в политбюро. Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович, Жданов и Микоян определяли окончательный приговор. 372 и 357 из этих 383 списков подписаны соответственно Молотовым и Сталиным. Официально приговоры были вынесены Военной коллегией Верховного суда. См.: Сталинские расстрельные списки. [Компактдиск Архива Президента Российской Федерации и международного общества «Мемориал»]. — М., 2002. См. к этому вопросу статью «Бесспорные свидетельства» в газете общества «Мемориала»: 30 октября. 2002. №21. С. 1,5.
13. См.: Gerlach Ch. Krieg, Ernährung, Völkermord: Forschungen zur deutschen Vernichtungspolitik im Zweiten Weltkrieg. — Hamburg, 1998. По Иоахиму Фесту, остался единственный приказ о казни с подписью Гитлера: подписанное в октябре 1939 года поручение об уничтожении «неизлечимо больных», см.: Der Spiegel. 1999. №43. С. 192 и Dokumente zur «Euthanasie». Hrsg. von Klee E. — Frankfurt am Main, 1985. C.85.
14. См.: GraziosiA. The new Soviet Archival Sources. Hypotheses for a critical assessment //Cahiers du monde russe. 1999. Vol.40, №1-2. C.30-31; HlevnjukO. L'historien et le document. Remarques sur l'utilisation des archives //Cahiers du monde russe. 1999. Vol.40, № 1-2. C.l 10-111. H. С. Хрущёв считается сегодня величайшим истребителем источников.
15. К сожалению, особенно по мусульманским среднеазиатским республикам имеется очень мало сведений о проведении операции. Даже в специальных исследованиях и новейших монографиях об этих регионах советской «империи» операция против «бывших кулаков, уголовников и других контрреволюционных элементов», не упоминается.
16. См. Binner R., Junge М. Wie der Terror «Groß» wurde: Massenmord und Lagerhaft nach Befehl 00447 //Cahiers du Monde russe. 2001. Vol.42. №2-3^: La police politique en Union sovietique, 1918-1953. C.557-613; Binner /?., Junge M. «S etoj publikoj ceremonit'sja ne sleduet». Die Zielgruppen des Befehls 00447 und der «Große Terror» aus der Sicht des Befehls 00447 //Cahiers du Monde russe. 2002. Vol.43. №1. C.181-228. Библиография см.: Binner А, Junge M, Martin T. The Great Terror in the Provinces of the USSR, 1937-1938. A cooperative bibliography //Cahiers du Monde russe. 2001. Vol.42. №2-3-4: La police politique en Union sovietique, 1918-1953. C.679-695.
Раздел I ПРИКАЗ СМЕРТИ
Итак, Саладин решается на насилие, но насилие, прикрытое разумными причинами и украшенное аргументами.
Kurt Flasch (1997) «Boccaccios Ringparabel»
1. Начало
Исходя из часто цитируемого тезиса Евгении Гинзбург (1), сегодня можно однозначно сказать: 1937 год начался всё же не 1 декабря 1934 года, в день убийства Кирова. На роль начала anni horribilis гораздо больше подходит 2 июля 1937 года. В этот день политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о проведении в масштабах страны операции, которая стоила жизни сотням тысяч советских людей и ещё больше привела в лагеря и тюрьмы НКВД. Решение политбюро от 2 июля 1937 года (2) сделало мишенью репрессивных мероприятий две группы населения, которые в основном ещё не были заклеймены советской пропагандой в качестве врагов режима в начавшемся новом цикле террора в августе 1936 года.
Высший орган партии призвал партийных секретарей в республиках, краях и областях регистрировать при помощи учреждений НКВД возвращавшихся в последние годы из ссылки бывших кулаков и уголовников, поскольку они определялись как основные инициаторы многочисленных преступлений и диверсионных актов в сельском хозяйстве и промышленности. По степени опасности для советского государства обе группы требовалось распределить на две
2 Зак. 3876
18
Раздел!
категории: к первой должны были быть отнесены наиболее враждебные, которых ожидал расстрел, ко второй — «менее активные, но всё же враждебные элементы», для которых была предусмотрена высылка. О результате этой акции следовало доложить в московский центр в течение пяти дней. В одном из пунктов, имевших большие последствия для проведения операции, политбюро постановило: для окончательного решения о жизни или смерти зарегистрированных бывших кулаков и уголовников учредить внесудебные органы — тройки, которые должны были, как правило, состоять из руководителя НКВД, первого партийного секретаря и главного прокурора соответствующей области, края или республики. Важно отметить, что по планам политбюро, ориентировавшегося, очевидно, на практику раскулачивания 1930 года, тройки должны были осуждать лишь лица первой категории, отнесенные ко второй категории бывшие кулаки и уголовники, напротив, должны были по указанию НКВД высылаться без формального рассмотрения дела подобно спецпереселенцам периода раскулачивания. Предложения из провинций о персональном составе ускоренных судов, согласно решению политбюро, должны были направляться в Центральный Комитет также в течение пяти дней.
Решение политбюро привело в действие описанный Р. Хильбер-гом и положенный в основу его незаурядного исследования об уничтожении европейских евреев механизм определения, регистрации, концентрации и уничтожения либо заключения в лагерь категорий жертв (3). При учёте учреждения НКВД могли использовать ведущиеся ими списки «подозрительных антисоветских элементов» — на жаргоне НКВД, «антисоветчиков». Эти списки обновлялись с начала 20-х годов на основании агентурных данных. Казанский историк А.Ф. Степанов, опираясь на исследования в архивах Татарстана, реконструировал развёрнутый каталог этих проскрипционных списков врагов. Наряду с кулаками в них регистрировались представители царской администрации, бывшие белогвардейцы, участники крестьянских восстаний в Гражданской войне, реэмигранты, бежавшие в Советский Союз политические эмигранты, отпущенные из германского или австрийского плена военнопленные Первой мировой войны, члены антибольшевистских политических партий, лишенцы (лица, лишенные избирательного права), лица, исключённые изВКП(б)ит.д(4).
Приказ смерти
19
Данные на уголовников были собраны в милицейских учреждениях (УРКМ) Народного Комиссариата внутренних дел (5). До 11 июля 1937 года от большинства (из 64 зарегистрированных) административно-территориальных единиц в политбюро поступили требуемые данные по уничтожению и ссылке кулаков и уголовников, а также предложения по персональному составу троек. Насколько известно сейчас, политбюро почти не изменило предложенные провинцией цифры репрессий (см. сводную таблицу). Даже в случае Москвы и Московской области, откуда 10 июля 1937 года были представлены прямо-таки ужасающие цифры расстрелов и ссылок, не менее 8.500 человек подлежали расстрелу и 32.805 — ссылке (6). Секретарь обкома, очевидно, имел намерения проводить операцию в Московской области как кампанию против криминалитета (соотношение кулаки/уголовники составило ~ 1:4). Тот же секретарь обкома, являвшийся также членом тройки, через двадцать лет ничего не мог вспомнить, но с помощью сомнительных аргументов пытался доказать на Пленуме ЦК в июне 1957 года, что вся операция против кулаков и уголовников была инициирована Кагановичем, Молотовым и Маленковым (7). Речь идёт о Н. С. Хрущёве.
Реакция из других областей показывает иные приоритеты в распределении категорий для репрессии. На территориях, из которых или в которые в 1930-1933 гг. было депортировано наибольшее количество кулацких семей (Западно-Сибирский край, Горький, Свердловск, Азово-Черноморский край), бывшие кулаки стали первичной целью репрессий. Политбюро одобрило также «особые пожелания» и инициативы с мест, выходящие за рамки заданных в решении от 2 июля 1937 года целевых групп и мер наказания: был утверждён запрос от Азербайджанской ССР о смертной казни либо высылке членов контрреволюционных повстанческих организаций, а также о заключении в лагеря НКВД членов семей участников банд; тройке на Дальнем Востоке разрешено приговаривать лагерных заключённых, проявивших свою враждебность; тройке Оренбургской области — выселение членов семей приговорённых кулаков и уголовников; тройке Туркменистана — преследовать членов контрреволюционной националистической организации, отбывших свой срок, а также исламское духовенство. Получил одобрение политбюро запрос Казахской ССР о распространении репрессий на «кулаков в спецпоселках» (8). Политбюро также ничего не имело против
20
Раздел I
ходатайства тройки Узбекской республики об осуждении наряду с кулаками и уголовниками «националистических террористов» (9). Не эти ли «творческие» инициативы из провинции побудили политбюро и НКВД к расширению списка подлежащих преследованию врагов?
Следует предположить, что подробное планирование, подготовка и конкретизация принятого политбюро 2 июля 1937 года лишь в общих чертах проекта были поручены НКВД, и, прежде всего, политической полиции (ГУГБ). Уже в разосланной 3 июля шифрованной телеграмме №266 Ежова руководителям учреждений НКВД республик, краёв и областей (см. документ №2) целевые группы репрессивной операции определены несколько шире (кулаков и уголовников, бежавших из лагерей и ссылок) чем в телеграмме Сталина региональным секретарям партии, датированной этим же днём. Через девять дней НКВД (Фриновский) рассылает своим учреждениям в качестве «дополнения директивы Наркома №266» меморандум №299, в котором содержатся выдержанные в весьма тревожном тоне требования: «Операцию по репрессированию бывших кулаков и уголовников не начинать, повторяю не начинать. О дне начала операции и порядке её проведения последует особое распоряжение Наркома». Руководителям НКВД предписывается расширить и интенсифицировать розыск бывших кулаков и уголовников, а также арестовать причисленных к первой категории представителей этого круга лиц и начать в отношении их предварительное следствие; «но дела на тройках не рассматривать, приговоров не выносить и не приводить их в исполнение до особых указаний Наркома».
Чем вызвано явно прослеживаемое в этой телеграмме опасение Фриновского, что местные руководители могут начать операцию без санкции НКВД, не ясно. Объяснить это можно было бы тем, что на местах собирались действовать в духе послания Сталина от 3 июля, в котором как раз и говорилось о немедленном аресте и расстреле по приговору тройки наиболее враждебных кулаков и уголовников. В телеграмме Фриновского содержится ещё один важный момент: она информирует руководителей НКВД, что «ввиду особой политической важности операции» Нарком внутренних дел вызывает их в Москву на конференции по её планированию и проведению (10). Первая из них состоялась 16 июля, на неё были приглашены в первую очередь региональные руководители НКВД РСФСР и Украины,
Приказ смерти
21
где операция должна была начаться раньше, чем в других регионах (11). Янсен/Петров на основании сообщений участников конференции, протокол которой не сохранился, попытались реконструировать её ход. По всей вероятности, здесь обсуждались лимиты для республик, краёв и областей, и были даны инструкции по проведению запланированной операции (12). Возможно, участники конференции были также извещены о том, что кампания должна быть направлена не только против бывших кулаков и уголовников, но и против «других враждебных элементов, ведущих активную антисоветскую подрывную работу» (13). Начиная со второй половины июля во всё ещё неполных источниках содержатся указания, что в рамках операции должны преследоваться также белогвардейцы, участники антибольшевистских восстаний, члены антисоветских партий (меньшевики, социалисты-революционеры), церковники и сектанты, сотрудники тайной полиции и каратели при царском режиме (14). В 1930 году при трансформации решений политбюро о раскулачивании (30 января 1930 года) в оперативный приказ №44/21 (2 февраля 1930 года) ОГПУ намного шире определяло первую категорию кулаков, чем политбюро (15). Следует предположить, что также и в июле 1937 года Ежов и его подручные внесли свой вклад в создание и расширение образа врага.
То, что операция против внутренних врагов Советского Союза, имевшая целью нанесение «решительного удара по активизировавшемуся контрреволюционному элементу» (по словам руководителя Ленинградского УНКВД Заковского от 22 июля 1937 года), не могла ограничиться репрессиями против кулаков и уголовников, предполагает сталинистское представление об универсуме угрожающих Советскому Союзу внутренних врагов: он рассматривается как закрытый, объединенный контрмир, где все «антисоветчики» сплотились в одну большую коалицию: «троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы, рыковцы, буржуазные националисты, меньшевики, социал-революционеры, белогвардейские генералы» (16). «В одной грязной, кровавой куче смешались контрреволюционные подонки троцкистов, правых, эсеров, профессиональных шпионов, белогвардейцев и беглых кулаков» (17).
На уровне республик, краёв и областей во второй половине июля также были созваны совещания и конференции НКВД для того,
22
Раздел I
чтобы подготовить руководителей городских и районных отделов к реализации поставленных перед ними задач при проведении акции (18). В Новосибирске руководитель НКВД Западно-Сибирского края С.Н. Миронов уже 25 июля в общих чертах описывал планируемую массовую операцию: он обязал своих слушателей к полному молчанию о ней, прежде всего о квотах на репрессии («государственная тайна»), довёл до их сведения, что гарантируемые Конституцией прерогативы государственной прокуратуры, связь ареста с её санкцией, статья 127 новой Конституции СССР, временно ограничиваются, и дал указания к упрощению процесса следствия (очные ставки лишь при групповых процессах, при признании вины достаточно протокола допроса). Чтобы не попасть в ситуацию, «что лимит у нас будет использован», что «в результате мы можем оказаться через месяц без лимита», Миронов рекомендовал сразу же провести аресты в больших масштабах, по первой категории до 20.000 человек, чтобы иметь «резерв» при распределении по категориям (19). Важнейшая цель кампании, по его мнению, — «вскрыть организованное подполье». Руководителям полиции безопасности своего края он посоветовал по возвращении на места подыскать подходящие места для расстрелов и захоронений (20). Моральных сомнений в этой операции смерти чекисты, похоже, не знали, по сообщению одного из участников собрания, доклад Миронова был воспринят с «шумным одобрением» (21). Подобное впечатление совпадает с высказываниями арестованных в 1938-1939 гг. сотрудников НКВД, не допускавших никаких сомнений в законности кампании (22).
30 июля 1937 года Фриновский представил руководителю секретариата генерального секретаря Поскрёбышеву 19-страничный «Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР. №00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Заместитель Ежова принимал значительное участие в разработке проекта, информировал Сталина, а также других членов политбюро о процессе планирования и получал от них инструкции. На это указывает тот факт, что Фриновский в июле 1937 года был трижды записан в книге посетителей кремлевского кабинета Сталина (23). Впоследствии Фринов-скому было также поручено общее руководство операцией.
31 июля план операции был одобрен политбюро (24), и в тот же день направлен как приказ №00447 руководителям НКВД республик, краёв и областей.
Приказ смерти
23
2. Приказ №00447
Текст этого документа с некоторыми изъятиями был впервые опубликован в контексте подготовки процесса против Коммунистической партии Советского Союза в газете «Труд» (4 июня 1992 г.) под заголовком «Расстрел по разнарядке, или как это делали большевики». Затем последовали многочисленные издания текста, почти всегда имевшие основой эту неполную публикацию. Без сокращений приказ был опубликован в 1996 году в книге памяти жертв политических репрессий Ульяновской области (25) и в 2000 году в сборнике документов о ГУЛАГе (26).
Перейдём к краткому анализу важнейших пунктов этого документа, наложившего свой отпечаток более чем на год истории Советского Союза. В вводной его части подчёркивается, что целью акции является не более и не менее как окончательное решение проблемы «внутренних врагов Советского Союза»:
«Перед органами государственной безопасности стоит задача — самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства» (См. документ №5).
И это не пустая риторика. В «органах» директиву истолковали как призыв к последнему бою, «к прямой физической ликвидации всей контрреволюции, в том числе и пассивной» (27). Е. К. Прамнек, секретарь Донецкого обкома КП(б)У, 22 августа 1937 года на пленуме обкома партии подчеркнул особый характер операции: «Нужно пошире очистить Донбасс от кулаков, националистов и всякой прочей сволочи. [...] Сейчас началась серьёзная и основательная очистка Донбасса. Никогда в истории Донбасса такой глубокой работы по очистке ещё не проводилось» (28). И даже изолированный в тюремной камере Бухарин в декабре 1937 года полагал, что в стране происходит нечто «Великое»: «Есть какая-то большая и смелая политическая идея генеральной чистки а) в связи с предвоенным временем, б) в связи с переходом к демократии» (29).
24
Раздел I
В тексте приказа приведён очень детальный список тех групп населения, которые должны были стать мишенью для операции. (См. раздел IV этой книги).
Раздел 2 регулирует, прежде всего, меру наказания, выносимую тройками: «все наиболее враждебные» элементы (первая категория) должны быть расстреляны, «менее активные, но всё же враждебные элементы» (вторая категория) приговариваются к заключению в лагеря либо тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. В противоположность предложенной в решении политбюро от 2 июля «высылке» (30) это явилось существенным ужесточением меры наказания. Поскольку приговоры к лагерному и тюремному заключению могли выноситься только судебными либо, соответственно, внесудебными инстанциями, эти группы заключённых также были переданы тройкам. Далее следует распределение лимитов репрессий по 1-й и 2-й категориям в республиках, краях и областях (в целом 64 территориальные единицы: 40 областей (31), краёв и автономных республик РСФСР, по 8 областей на Украине и в Казахстане (32) и восемь союзных республик. Это регламентирование, установление центром лимитов на уничтожение и заключение в лагеря отличало приказ №00447 от других репрессивных кампаний Большого Террора; в операциях против «национальных контрреволюционных контингентов» не было «расстрелов по разнарядке», местные руководители, начальник УНКВД и главный прокурор («двойка»), санкционировали составленные органами безопасности списки лиц, подлежащих аресту, и отправляли их с курьером в Москву, где высшая «двойка» (Народный комиссар внутренних дел Ежов и Государственный прокурор СССР Вышинский) выносили окончательный вердикт.
Список административных территориальных единиц и определённых для них цифр жертв, вопреки вновь и вновь высказываемым сомнениям (33), не обнаруживает никаких существенных пробелов. Отсутствует Якутская АССР, где, несмотря на то, что решением политбюро от 11 июля 1937 года была образована тройка (34), она, однако, не участвовала в проведении операции по приказу №00447. Руководитель НКВД республики И. А. Дорофеев объяснял это тем, что в Якутии нет кулаков, к тому же, республика «не представляет интереса для иностранной разведки, поскольку здесь нет промышленности, армии и других военных объектов» (35). Пережив Большой Террор в должности Народного комиссара внутренних дел,
Приказ смерти
25
Дорофеев всё же был арестован в феврале 1939 года. В решении политбюро от 11 июля 1937 года было также решено не учреждать специальную тройку для Каракалпакской АССР (Узбекистан). Тройки, таким образом, вводились в автономных республиках лишь Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (36), но не других союзных республик.
Определённые в приказе № 00447 контингента, наряду с округлениями в большую либо меньшую стороны, обнаруживают некоторые существенные отклонения от установленных политбюро в июле 1937 года лимитов. Так, в приказе почти на 20% уменьшены плановые цифры Хрущёва для Московской области, также значительно снижены некоторые цифры по лицам, подлежащим уничтожению (например, для Белорусской и Узбекской ССР, Мордовской, Марийской и Чечено-Ингушской АССР, Дальневосточного, Западно-Сибирского и Орджоникидзевского края, Горьковской, Куйбышевской, Свердловской и Челябинской области). Список содержал, однако, и существенные исправления в противоположную сторону (Карельская, Крымская, Удмурдская и Молдавская АССР, Омская, Саратов-кая и Ивановская области) (см. сводную таблицу). Мотивы этих повышений и понижений лимитов — неизвестны. При сравнении утверждённых политбюро 9, 10 и 11 июля цифр репрессий (37) с цифрами приказа №00447 возникает следующая картина: общее количество — 194.067:177.500, 1 категория — 66.707:47.500 и 2 категория — 125.585:128.200. Это означает, что авторы приказа №00447 понизили общее количество на 16.517 и количество для первой категории на 19.207, в то время как для второй увеличили на 2.615 человек.
Во время проводившихся в сентябре территориальных реформ — некоторые крупные края и области были разделены — для большинства новых регионов могли определяться и новые контингенты (таблицы № 25, 27, 30, 36, 46), поскольку к этому времени первоначальные квоты были уже «использованы».
Приказ №00447 предусматривал расстрел 75.950 человек, из них 10.000 заключённых ГУЛАГа, и направление в лагеря и тюрьмы 193.000 лиц, общий контингент репрессий охватывал 268.950 «антисоветских элементов» (38). Эти цифры были ориентировочными — лишь посредством запроса к Народному Комиссару внутренних дел они могли быть повышены. Они могли, однако, также и быть снижены без согласования с Москвой. Было разрешено перераспределение между 1 -й и 2-й категориями.
26
Раздел I
Операция должна была начаться 5 августа (в среднеазиатских республиках — 10, а в Восточно-Сибирской области, Красноярском и Дальневосточном краях — 15 августа) и завершиться в течение четырёх месяцев (39). На первой фазе репрессивные мероприятия должны были быть направлены, как и в приказе 44/21 от 2 февраля 1930 года, лишь против «наиболее враждебных элементов» (первой категории) (40), с помощью чего предполагалось избежать переполнения мест заключения. Возможно, однако, свою роль сыграло также и то, что предусмотренное заключение в лагеря приговорённых по второй категории приняло конкретные формы лишь к середине августа. Переход ко второй фазе должен был произойти по директиве Ежова (произошёл однако, раньше, по согласованию с московским центром НКВД). Каждая территория была поделена на оперативные секторы (в Татарстане было девять таких секторов), в рамках которых оперативные группы под руководством опытного чекиста составляли списки арестов, производили задержания после утверждения этих списков руководителем НКВД и проводили следствие. Всё это должно было происходить «ускоренным и упрощённым образом», т. е. без правовой защиты, очных ставок свидетелей, опроса специалистов, сбора и проверки доказательств.
Вышинский, являвшийся по конституции защитником социалистической законности и в период с 1934 по 1937 гг. прилагавший усилия к отклонению внесудебных притязаний госбезопасности, инструктировал подчинённых ему государственных прокуроров, что «соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест [от прокуроров] не требуются». Одновременно он потребовал от своих подчинённых «активного содействия успешному проведению операцию» и «сохранения секретности в аппарате прокуратуры» (41). (См. документ №8). В марте 1937 года он, одновременно перефразируя Карла Шмитта, заявил, «что бывают такие периоды, такие моменты в жизни общества и в жизни нашей, в частности, когда законы оказываются устаревшими и их надо отложить в сторону» (42). Ещё в апреле 1938 года Вышинский дал указание главным прокурорам республик, краёв и областей принимать жалобы на неправомерность внесудебных приговоров в рамках массовых операций лишь в исключительных случаях. Только если приговорённые к лишению свободы «приводят серьезные доводы, указывающие на неправильность осуждения», дела могут быть проверены. В иных
Приказ смерти
27
случаях «жалобщики» должны быть извещены о том, что решение является окончательным (43).
Сам Сталин в январе 1939 года в письме к партийным руководителям и начальникам УНКВД сообщал, «что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП» (44).
О принуждении, таким образом, к признанию, о манипуляциях и фальсификациях следствия сегодня имеется достаточно много материала, прежде всего, многочисленные высказывания участвовавших в акции сотрудников НКВД (45). На переломе 1937/38 гг. чекисты в дополнение к многочисленным, уже опробованным методам пыток (продолжительные беспрерывные допросы, избиения) изобрели новый, адекватный для массовых операций метод допросов — «так называемую выстойку или стойку», быстро нашедший широкое применение: «Человек 100-150 сгоняли в одну комнату, всех их ставили лицом к стене и по несколько дней не разрешали садиться и спать до тех пор, пока арестованные не давали показаний» (46). Ничто не в состоянии лучше охарактеризовать жестокость этих методов, как то обстоятельство, что только в Туркменистане во время допросов были убиты более 20 заключённых (47).
Тяжелые последствия имела инструкция приказа о том, что «в процессе следствия должны быть выявлены все преступные связи арестованного»; она стала поводом для разоблачения гигантских конспиративных сетей, состоящих якобы из тысяч заговорщиков.
Пункт V приказа устанавливал состав и компетенцию троек, наиболее предпочитаемой инстанции террора в истории советских массовых репрессий, от Гражданской войны до убийств в Катыни. С гораздо большим основанием, чем вновь и вновь называемые показательные процессы, они могли бы послужить специфическим признаком репрессий сталинизма. Эти внесудебные органы были созданы, когда встал вопрос об осуждении сомнительных и считавшихся опасными советских граждан, без соблюдения правовых норм, в большом количестве, ускоренным производством и без привлечения общественности. Массовые операции не сочетаются с длительным производством по делу, тройки проявили себя в качестве оптимального псевдоюридического инструмента. История троек тридцатых годов ещё далеко не изучена, их существование было вновь
28
Раздел I
вызвано в памяти лишь благодаря публикации архивных материалов в 90-е гг. В перечне описаний Большого Террора, опубликованных до 1990 года, было бы напрасно искать это слово. Учреждёнными приказом ОГПУ №44/21 от 2 февраля 1930 года тройками при Полномочных представительствах ОГПУ в рамках раскулачивания в период между 1930 и 1933 годами были приговорены 392.524 лиц за политические преступления, в основном по статье 58 уголовного кодекса (48). В 1930 году они вынесли 18.996 смертных приговоров, в 1931 — 9.170 (49). Между тройками периода раскулачивания и тройками Большого Террора существует персональная (вспомнить об именах Реденса, Заковского, Евдокимова, Каруцкого, Бака, Эйхе и т. д.) и функциональная преемственность. Относительно жертв также проявляются точки соприкосновения: многие из кулаков, заключённых тройками в 1930-1934 гг. в концлагеря, в 1937-1938 гг. по их приговору расстреляли. Несмотря на то, что политбюро 7 мая 1933 года лишило тройки ОГПУ права выносить смертные приговоры, после этого оно вновь и вновь обращалось к этому инструменту чрезвычайного положения, когда речь шла о необходимости быстрой и бесшумной ликвидации предположительно опасных «антисоветчиков» (50). В середине 1934 года в ходе реорганизации ОГПУ, вошедшего в новообразованный Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) в качестве Главного управления государственной безопасности (ГУГБ), тройки были упразднены. Однако уже в конце года по просьбам из провинции они вновь были введены в действие для внесудебного вынесения смертных приговоров, правда, на один-два месяца. Подобной практики политбюро придерживалось до 1937 года. В последний раз, впрочем, в канун массовых операций: 17 июня 1937 года Миронов, руководитель УНКВД Западно-Сибирского края, информировал партийного секретаря региона, что тайная полиция напала на след гигантского заговора, создавшего по всей Западной Сибири сеть занимающихся подрывной деятельностью ячеек. Эта названная позже «эсеро-ровсовским (51) заговором» либо контрреволюционной кадетско-монархической организацией группа под руководством белых генералов пыталась сформировать повстанческую армию из сосланных в Нарымский округ и в Кузбасс бывших кулаков и царских офицеров. Партийный секретарь Эйхе сделал то, что он уже неоднократно делал в 1933/34 гг.: он запросил партийный центр в Москве о разрешении преследовать членов опасного загово
Приказ смерти
29
pa внесудебным путём. Политбюро 28 июня 1937 года приняло решение об учреждении тройки в Западно-Сибирском крае, куда должны были входить руководитель НКВД, первый секретарь партийного комитета и государственный прокурор края; её задача состояла в том, чтобы ускоренным производством приговорить к смерти членов контрреволюционной организации, которые, как предполагалось, готовили восстание среди ссыльных кулаков (52). Эта тройка по праву была названа «прямым предвестником» троек» приказа №00447 (53). Данные показывают, что она заседала 9, 25, 29 июля и 1, 3, 4 августа 1937 года и приговорила к смерти свыше 30 лиц города Кемерово и окрестностей (54). На этом, однако, операция против членов эсеро-ровсовского заговора не закончилась. «Ровсов-ская операция» (55) превратилась в гигантскую специальную акцию, проходившую одновременно с кампанией против кулаков и уголовников (56). В статистических отчётах об осуждённых в Запсибкрае и в Новосибирской области (возможно и в Алтайском крае) ровсов-ский контингент выступает как самостоятельная величина, не входящая в установленные политбюро лимиты (см. документы 13, 14).
Вернёмся к тройкам: то обстоятельство, что в источниках 1937-1938 гг. нет единого названия для ускоренного трибунала, созданного приказом № 00447, привело к некоторой путанице в литературе (57). Даже омский историк В. М. Самосудов, который в своём исследовании о Большом Терроре в Омской области предлагает детальные каталоги всех протоколов тройки, начиная с 5 августа 1937 года и заканчивая 23 октября 1938 года, в этот период времени видит только введённый в действие приказом №00447 орган, который он называет «особой тройкой». Он оставляет без выводов и комментариев факты о том, что, начиная с протокола № 64, датированного 28 сентябрем 1938 года, появляются изменения в мере наказания (5 лет ИТЛ), пунктах обвинения (преимущественно 58.6, шпионаж), а также этническом происхождении обвиняемых (почти исключительно поляки, немцы, литовцы, латыши, эстонцы, финны, румыны, иранцы, корейцы, китайцы и т. д.).
Если судить по многочисленным факсимильных репродукциям дел «троек», учреждённых в рамках приказа №00447, то наиболее употребительным являлось самоназвание «тройка при УНКВД СССР по [Калининской, Московской, Омской области и т. д.]». Однако известно, по крайней мере, два исключения: в Ленинграде этот орган
30
Раздел I
назывался «Особая тройка УНКВД ЛО» (58), а в Ярославле над протоколами тройки запечатлено заглавие: тройка «при Управлении НКВД Ярославской области по внесудебному рассмотрению дел» (59). В документах правительства, партийного центра либо в корреспонденции учреждений НКВД наряду с обозначением «особая тройка» встречаются также эвфемистическое наименование «судебная тройка» (в основном, на Украине) и «спецтройка» (60). Несмотря на употребление в источниках, термин «Особая тройка» должен остаться за созданным в сентябре 1938 года органом, который действовал уже вне рамок приказа №00447 и занимался преследованием «национальных меньшинств» (61). Наряду с учреждённой приказом №00447 тройкой и «Особой тройкой», введённой в действие в сентябре 1938 года, во время Большого Террора существовала ещё одна внесудебная инстанция, называвшаяся тройкой, т. н. милицейская или паспортная тройка (62), которая могла приговаривать к наказанию в виде лишения свободы сроком до пяти лет. Такие тройки были вовлечены в «кулацкую» операцию в том отношении, что часть рассмотренных ими уголовных дел в 1937/38 гг. была передана тройкам приказа №00447. На Украине, где тройки с весны 1938 года рассматривали преимущественно дела боротьбистов, петлюровцев и красных партизан, новый комиссар внутренних дел А. И. Успенский 1 марта 1938 года приказал: «Уголовников в основном пропускайте через милицейские тройки, на судебных тройках рассматривайте только активных участников бандшаек имея в виду, что по уголовникам дополнительных лимитов также не будет» (63).
Уже во второй половине месяца (июль) политбюро неоднократно изменяло свои собственные решения о составе «троек» от 5-11 июля 1937 года. Наиболее ярким примером этого является произведённая 23 и 28 июля полная смена составов «троек» Саратовской (64), Омской и Ивановской областей (65). Представители руководства партии, управления НКВД и государственной прокуратуры регионов — эти «хозяева над жизнью и смертью» — вошли в группу риска, которая, начиная с июня 1937 года, всё чаще становились целью преследований. Это, прежде всего, региональные секретари партии (66), но также и начальники НКВД (67) и главные государственные прокуроры (68). Высокая текучесть кадров в тройках, управляемая политбюро, сохранялась до конца операции (69). Подобные
Приказ смерти
31
изменения в кадровом составе объединяют также кулацкую операцию и репрессии против советской элиты.
Приказ №00447 содержит список имен членов 64 «троек», причём, указано, кто является председателем (руководитель местного УНКВД) и обоими членами тройки (секретарь партии и, как правило, главный государственный прокурор региона) (70). То обстоятельство, что в качестве председателей троек выступали представители НКВД, а точнее Главного Управления государственной безопасности, после того, как его аппарату уже были переданы функции учёта, ареста, дознания и следствия, гарантировало доминирующее положение «органов» при проведении операции. Беглый анализ списка членов «троек» ещё более усиливает этот тезис. В нём присутствуют почти все известные руководители НКВД, в то время как партийное руководство часто представлено вторыми секретарями, например, в Ленинграде, Москве, в Дальневосточном крае, в Куйбышеве, в Крыму, в Воронеже, Ярославле и др.
Как же происходило заседание этого органа? Кроме трёх «судей» присутствовали секретарь, ведущий протокол, и представитель органа, проводившего следствие (тайная полиция, милиция или отдел мест заключения НКВД) (71). После краткого сообщения докладчика и на основании письменного описания дела, где предлагалось отнесение к категории 1 или 2, тройка выносила свой приговор. В протоколах порой (как в Ярославле) даже не указывался соответствующий приговору параграф уголовного кодекса (в большинстве случаев 58.1-14) (72). И такое конвейерное правосудие за одно заседание приговаривало сотни «антисоветчиков».
Тройки выносили свои приговоры за закрытыми дверями, ни разу не увидев и не услышав обвиняемого, не давая ему ни малейшей возможности для защиты, лишь на основании подготовленных следователями документов и их доклада (73). Пересмотр их решения, не требовавшего, в отличие от приговоров «двоек», подтверждения другой инстанцией, текстом приказа №00447 не предусматривался, так что руководители оперативных групп могли быстро привести в исполнение приговоры троек. Приговорённым тройкой к смертной казни не сообщали приговора (подписанная Фриновским директива НКВД №424 от 8 августа 1937 г. это запрещала) (74). Они умирали, не услышав его (см. документ №9).
32
Раздел I
Предписание приказа №00447 хранить «в тайне время и место приведения приговора в исполнение» соблюдалось долго. О судьбе приговорённых «внесудебными органами» к смерти НКВД распространял густой туман лжи; свыше половины столетия придерживался он этой стратегии обмана. Изданный в 1939 году приказ №00515 предписывал на запросы членов семьи давать пресловутый ответ: «десять лет ИТЛ без права переписки» (75). В 1945 году им, наконец, сообщили, что их родственники, приговорённые к 10 годам ИТЛ, умерли в заключении (76). Лишь после 1989 года в рамках реабилитации целые поколения советских граждан узнали о действительных причинах и датах смерти своих детей, родителей и друзей. Места казней и массовых захоронений были открыты также лишь в 90-е гг. (77).
В разделе VII приказа №00447 регулировался порядок докладов центру: сообщения о ходе и результатах операции должны предоставляться в НКВД каждые пять дней.
3. Бюрократическое планирование
31 июля, когда, вероятно, опросом, в числе множества других вопросов, политбюро утвердило приказ № 00447 (см. документ № 6), были приняты также многие весьма важные решения о проведении операции: в 75 миллионов рублей политбюро оценило её стоимость; только на транспортировку заключённых по железной дороге предполагалось затратить 25 миллионов, а на строительство новых лагерей — 10 миллионов рублей; расширился круг участников акции: к сотрудничеству были привлечены Совет Народных Комиссаров, комиссариаты путей сообщения, обороны (руководящий персонал охраны лагерей), лесного хозяйства и здравоохранения (врачи и обслуживающий медперсонал), партийные и комсомольские организации областей, где организовывались лагеря (персонал для управления и охраны лагерей).
Политбюро постановило, что часть приговорённых по второй категории «антисоветских элементов» должна использоваться в
Приказ смерти
33
рамках текущих проектов крупного строительства ГУЛАГа (строительство железных дорог, магистральных дорог и каналов, аэродромов, гидроэлектростанций, промышленных предприятий и городов). Только в августе-сентябре 1937 года Совет Народных Комиссаров и Центральный Комитет партии поручили НКВД сооружение гидроэлектростанции на Волге (Куйбышев), строительство гигантской Байкало-Амурской магистрали от Тайшета в Восточной Сибири до Советской Гавани в Дальневосточном крае протяженностью свыше 5.000 км и строительство железной дороги в Бурят-Монгольской АССР. Исполнение этих проектов было возложено на руководство либо уже существующих лагерей (78), в случае с Байкало-Амурской магистралью — Байкало-Амурского ИТЛ, либо для этих целей основывались новые лагеря. Так, 16 августа 1937 года был основан Са-марлаг, контингент которого (1 октября 1937 г. — 2.159, 1 января 1938 г. — 15.894, 1 января 1939 г. — 36.761 чел.) участвовал в строительстве упомянутой электростанции в городе Куйбышев (79).
Большая часть приговорённых по приказу №00447 к 8-10 годам лагерного заключения лиц, по замыслу политбюро, должна была использоваться в качестве принудительных работников в лесном хозяйстве. Этот мало механизированный, трудоёмкий сектор, названный Молотовым на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года «одним из самых отсталых участков, отраслей хозяйства» (80), мог относительно быстро, без долгого технического планирования и без более или менее крупных инвестиций принять заключённых, прежде всего, для покрытия хронического недостатка в постоянной рабочей силе (81).
К тому же, материал для строительства бараков был в наличии на местах. С начала тридцатых годов принудительный труд лагерных заключённых и спецпереселенцев (82) в лесной промышленности, а также в горной промышленности и строительстве (каналы, железная дорога и т. д.) по числу принудительных работников и результатам производства был ведущей специализацией в экономике ГУЛАГа. Летом 1937 года лесное хозяйство страны, продукция которого имела большое значение для экспорта, промышленности (строительная древесина) и массового потребителя (дрова, потребительские предметы), отставало на 20% по сравнению с довольно успешным результатом предыдущего года. Передовая статья в «Большевике» от 16 августа 1937 года указывала на «напряжённое положение» в лесной промышленности и призывала Наркомлес «как
3 Зак. 3876
34
Раздел I
можно скорее ликвидировать это узкое место в нашем народном хозяйстве» (83). Опираясь на решения политбюро и Совнаркома от 1 августа 1937 года (84), приказ НКВД СССР №078 «Об организации лесозаготовительных лагерей» от 16 августа 1937 года предусматривал открытие семи лагерей лесоповала в указанных политбюро лесодобывающих областях (Западно-Сибирский край, Восточно-Сибирская (85), Северная, Свердловская области и Коми АССР). До 1 октября 1937 года, то есть за полтора месяца, каждый из этих лагерей был должен принять 5.000 заключённых (86). Решение, которое не может служить косвенным подтверждением эффективного краткосрочного планирования. В декабре того же года выяснилось, что реальная стоимость направления в лагеря и размещение в них «в связи с увеличением контингента» оказалась намного выше, чем это планировалось политбюро в июле 1937 года. Поэтому 24 декабря Ежов потребовал дополнительно 28.000.000 рублей и поделился также планами на 1938 год (действительность, однако, превзошла и эти планы): «Одновременно прошу утвердить на 1938 г. следующие расходы: на содержание 60 тыс. заключённых в течение первого квартала 1938 г. из расчёта 2 руб. — 10.800 тыс. руб.; на этапирование 100 тыс. человек из расчёта 100 руб. на 1 чел.= 10 млн. руб.» (87). 1 января 1938 года число заключённых лагерей лесоповала достигло уже более чем 91.450 человек. Постепенный переход Народного комиссариата лесной промышленности в ведение НКВД с назначением М. И. Рыжова Народным комиссаром достиг своего апогея (88). Плановые задания на 1938 год требовали от заключённых Гулага добычи 18,8 миллионов кубических метров древесины. Для достижения такого увеличения на 250% по сравнению с предыдущим годом (89) приказ НКВД СССР №020 от 5 февраля 1938 года предписывал учреждение ещё шести лесозаготовительных лагерей (двух в Свердловской области, по одному в Красноярском крае, в Кировской, Архангельской и Горьковской областях), так что 1 октября 1938 года в этих открытых, в контексте «массовых операций», 13 лагерях было зарегистрировано 224.000 заключённых (90). Это были более чем 60% приговорённых в соответствии с приказом №00447 по второй категории «кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Почти половина производства твердой древесины в Народном комиссариате лесного хозяйства в 1938 году происходило за счёт лагерей НКВД, заявил Ежов на допросе после своего ареста (91).
Приказ смерти
35
4. Проведение операции:
Фаза 1
Поскольку исследование операции только начинается, целый ряд вполне элементарных вопросов ещё не прояснён, например, сроки операции в различных республиках, краях и областях, преобладающие категории жертв на местах, окончательное число жертв. Какие области были затронуты наиболее сильно и почему? Вообще, история жертв находится ещё в самом начале своего развития, несмотря на то, что многочисленные книги памяти предоставляют весьма содержательный источниковый материал. Так как заданные в приказе №00447 цифры репрессий (92) для провинции, очевидно, воспринимались как плановые цифры, было бы интересно узнать, существовали ли региональные руководители, отважившиеся остановиться на меньших цифрах репрессий, что допускал текст приказа. И, наконец, вероятно, важный вопрос: насколько можно согласиться с суждением Шрейдера: «Органы НКВД были уже совершенно оторваны от партии и подчинялись только Сталину и Ежову. А на местах роль первой скрипки играли не секретари обкомов, райкомов и другие ответственные работники (которые, видя исчезающих одного за другим товарищей, сами трепетали, со дня на день ожидая ареста), а начальники республиканских, краевых и областных управлений НКВД, молодые и «талантливые» фальсификаторы, инквизиторы и палачи, выдвиженцы Ежова, а позднее — Берии, росчерком пера которых мог быть уничтожен любой человек в стране» (93)?
О менталитете и мотивации этой группы лиц мы знаем также мало. Действовали ли они из карьерных побуждений (94), идеологических убеждений либо преданности партии? Обладали ли они своей собственной моралью, оправдывавшей их преступления? Влияли ли местные обстоятельства на их решения?
Ответам на эти вопросы могут способствовать региональные изыскания. Они уже проводятся, однако необозримость литературной продукции в государствах, бывших республиках Советского Союза, создает исследователям огромные затруднения. Книги и
36
Раздел I
журналы, издаваемые мелкими издательствами, региональными исследовательскими учреждениями и частными организациями, небольшие статьи, печатающиеся авторами в своего рода постсоветском самиздате, статьи, публикуемые в столичной печати, (95) и особенно, в прессе «loin de Moscou» (96), — всё это крайне сложно обозреть.
В насколько высокой степени операция по приказу №00447 маркирует собой грань в истории катастрофического 1937 года, показывает следующая статистика арестов и приговоров в Томске и его окрестностях (97) начальник НКВД которого И. В. Овчинников был одним из самых жестоких чекистов во время Большого Террора. Сибирский город, насчитывавший в 1937 году 134.500 жителей, относился до конца сентября 1937 года к Западно-Сибирскому краю, после его раздела, до 1944 года, — к Новосибирской области. В перепечатываемой таблице зарегистрированы только аресты и приговоры, вынесенные в Томской области за преступления, предусмотренные статьей 58 (контрреволюционные преступления):
mi
1938
1937
1938
1937
1938
январь
28
508
19
642
17
592
февраль
28
1672
27
470
11
456
март
29
412
28
833
15
796
апрель
110
109
66
955
72
928
май
64
80
6
29
54
10
июнь
279
370
16
84
217
62
июль
1558
99
158
79
1186
34
август
1227
16
1154
35
1021
24
сентябрь
1085
51
1583
12
727
7
октябрь
1930
18
1772
622
1389
500
ноябрь
1397
19
1494
87
1017
59
декабрь
1753
4
2464
49
1552
6
Табл. составлена по: Уйманов. Репрессии. Как это было. С.99, 127. Число арестов и расстрелов в 1937 году были скорректированы по: Из истории земли Томской. Год 1937...: Сб. док. и материалов /Сост. БондаренкоA.A., Марков В.И., Тренин В.П. и др. — Томск, 1998. С.30-31.
Приказ смерти
37
Статистика свидетельствует о лавинообразном росте арестов и приговоров, особенно смертных, начиная с июля-августа 1937 года. В высшей степени вероятно, что речь идёт о явлении, касающемся всех территорий Советского Союза (98). Поскольку эта дата является началом массовой операции по приказу №00447, можно предположить, что здесь проявляется не только хронологическое совпадение, но и причинно-следственная связь. Факт, что число арестов и приговоров к смерти в Томске значительно возросло уже в июле 1937 года, связан, конечно, также и с тем, что в Запсибкрае тройка в это время уже выполняла свою смертоносную задачу, осуждая членов «эсеро-ровсовского заговора».
В некоторых республиках и областях цифры репрессий выросли уже в июле, поскольку повторился феномен операции по преследованию кулаков в 1930 году: на периферии она началась раньше, чем центр объявил о её начале (99).В северокавказских республиках Северной Осетии, Чечено-Ингушетии и Дагестане первые заседания троек зарегистрированы 29 июля и 1 августа (100). В Орджони-кидзевской области кулацкая операция также началась в конце июля (101), возможно, и в Оренбурге (102). Первое заседание в Северной области зарегистрировано 4 августа 1937 года (103). Ян-сен/Петров объясняют спешку этих территорий нарушением связи между центром и провинциями: акция, собственно, должна была начаться 28 июля, но отдаленные регионы не были уведомлены об изменении сроков (104).
В период между 31 июля и 5 августа, времени начала акции в большинстве территорий, проводилась лихорадочная деятельность по её подготовке — составлялись списки арестов, подбирались дополнительные помещения для размещения арестованных и проведения следствия, выбирались отдалённые места (в основном в лесах) для проведения расстрелов, составлялись команды для приведения приговора в исполнение и подготовки ям для захоронения тел (105).
Первые заседания троек документально засвидетельствованы 5 августа 1937 года (106). Бросается в глаза большое количество уголовных преступников, среди осуждённых ими, в самом начале акции. Это относится к Карелии, Татарии (107), Московской области, но, особенно к Ярославлю, где на первых шести заседаниях (5 августа — 13 сентября 1937 г.) тройка вынесла приговор 635 человек
38
Раздел I
(из них 634 к высшей мере наказания — ВМН): из них 246 были осуждены как уголовники, 167 — как бывшие кулаки и 222 — как «другие контрреволюционные элементы» (представители духовенства, члены церкви, эсеры и т. д.) (108).
Причиной такого способа действий, наряду с программными целями, могли быть и вполне'практичные соображения. Согласно пункту 1.7 приказа №00447, уже расследованные, но не решённые судом дела арестованных до 30 июля 1937 года уголовных преступников (а также по п. 1.5 — арестованных контрреволюционеров) могли рассматриваться тройками. В ОУР УРКМ, очевидно, таких дел накопилось множество. Их можно было быстро передать тройкам и с помощью этой процедуры решить проблему ускоренного освобождения уже переполненных (109) тюрем и мест заключения (ПО). Способствовало этому также и то обстоятельство, что приговорённые к смерти, как правило, расстреливались непосредственно после вынесения тройками приговора. Прошения о помиловании были исключены. В Ярославле это происходило через один-два, в Карелии — через три-четыре дня (111), в Ленинграде — приблизительно через неделю (112), также, как и в Москве. Период времени между арестом, осуждением и казнью составлял приблизительно от двух до шести недель, однако, он мог быть максимально сокращён, если московский центр настаивал на спешке, как, например, в ноябре и, особенно, в декабре, когда Ежов разослал соответствующие распоряжения. В Московской книге памяти документально подтверждено, что путь страданий от ареста к приговору тройки и расстрелу часто длился всего одну неделю, порой даже ещё меньше (113), как, например, в случае с Алексеем Карповичем Быковым, арестованным 15 ноября, в тот же день осужденным тройкой и уже 16 ноября расстрелянным (114).
Уже в августе 1937 года тройки в полной мере выполняли свою задачу вынесения приговоров после быстрого следствия — к середине месяца было арестовано 100.990 человек, из них 14.305 осуждено (115). К концу месяца их число достигло 150.000, свыше 30.000 было расстреляно (116). «Тройка» в Москве была так перегружена работой, возможно, также ещё и потому, что с начала сентября 1937 года в сферу её компетенции вошли заключённые гигантского Дмит-лага, что политбюро 3 сентября 1937 года приняло решение об уч
Приказ смерти
39
реждении второй тройки «в целях ускорения рассмотрения дел» (117). О «судебном» качестве действий троек можно судить по некоторым количественным данным: согласно протоколам 81, 82 и 83 Ленинградская тройка в один день (9 октября 1937 года) приговорила к смерти 658 заключённых особой тюрьмы на Соловецких островах (118). В Татарии «засудить в день свыше 200 человек для Тат-тройки было делом обычным», на заседаниях 28 октября 1937 года и 6 января 1938 года утверждены, соответственно, 256 и 202 смертных приговора (119). Карельской тройкой 20 ноября 1937 года были приговорены 705 человек, из них 629 к смерти (120). Тройка Краснодарского края 20 ноября 1937 года осудила 1.252 человек: 245 были обвинены в подготовке вооруженного восстания в Кубанской области, 961 в «контрреволюционной пораженческой агитации и распространении провокационных слухов» (121). Эти «юридические достижения» превзошла Омская тройка, приговорившая 10 октября 1937 года 1.301, а 15 марта 1938 года 1.014 человек, из них, соответственно, 937 и 354 — к высшей мере наказания (122). А в Виннице на Украине «судтройка» в один день декабря 1937 года осудила более 1.560 человек (123).
При таких обстоятельствах проверка отдельных дел на заседаниях троек была абсолютно исключена; члены были полностью зависимы от результатов дознания, проведённого следователями НКВД. Они могли лишь бросить беглый взгляд на длинные списки имён и краткие описания дел и утвердить их своей подписью; на большее не хватало ни времени, ни желания (124). Кстати, до сих пор ничего не противоречит тому, что псевдосудьи «троек» являлись добровольными исполнителями замысла авторов приказа №00447. Уже цитированный анонимный сотрудник НКВД, участвовавший в операции в Тюмени, сообщал: «В решении тройки записывалось то, что указывалось в наших повестках. Разбора состава преступления обвиняемых на заседании тройки не производилось. В отдельные дни я в течение часа докладывал тройке дела в отношении 50-60 человек» (125).
Облегчалось это конвейерное правосудие «троек» тем, что официальная пропаганда раздувала подозрение (126) о действовавших якобы повсюду конспиративных организациях. Их разоблачение и, прежде всего, раскрытие «руководящих штабов этих организаций» и предписывалось НКВД местным следователям. Один из них
40
